«Перемен! Мы ждем перемен!», — вопил Виктор Цой из магнитофона «Электроника» старшего брата. Мальчики варили в отбеливатели кооперативные джинсы. Их папы драли горло на митингах в коверкотовых пальто и шапках из неправедно убиенных кошечек. Жизнь казалась полным отстоем, и дальше уже вроде было некуда. Разум народный кипел. Вот так и прошло лично мое начало девяностых.

«О, Аллах! Нечестивы твои богословы», — завывал Тимур Муцураев из задрыпаных колонок у музыкального киоска на шмоточном рынке на Ирчи-Казака. Народ энергично раскупал китайское барахло, и начинал понемногу приобщаться к турецкому «откутюр». Мальчики курили анашу и снимали девочек на дискотеках. Жизнь казалась просто беспросветной. Но никто уже не кипел. Китайского барахла, в принципе, хватало всем. Таким мне предстало начало двухтысячных.

Музыка – это харам. Вот и все, что можно было бы сказать о начале текущего десятилетия. Ах, да! Народный разум снова кипит!

Забавная цикличность. Знаете о чем я сейчас? О динамике распределения материальных благ. Дагестанские революционеры девяностых в эти самые девяностые уже вдоволь наелись. У них были надежные дома, бронированные автомобили и ручейки денег, стекавшиеся в их карманы. В этой связи вопли о какой-то там нечестивости уже не воспринимались как боль близкого нам чеченского народа. Они вообще не воспринимались. Сегодня новое время и новые бунтари. Они ждут перемен. Правда, если у Цоя перемен требовали сердца, то в реальности перемен всегда требуют карманы. Особенно если эти карманы пустые. Главной причиной всех проблем на Кавказе разного рода аналитики уже называют не столько религиозный радикализм, сколько нежелание местных властей выстраивать с радикалами диалог. И вы знаете, их теория вовсе не лишена логики.

Вернемся вновь в начало девяностых. Только ленивый в ту пору не ходил на митинги. Очень много этих митингов было посвящено свободе совести. Народ требовал не препятствовать религиозным убеждениям, не мешать строительству храмов и религиозных образовательных учреждений. За это бились даже отпетые атеисты, которые и по сей день дорогу к Богу так и не нашли. В итоге добились. Власть заметила. Власть оценила (угрозу). Власть накормила (денежными вливаниями и всяческими льготами). Так у нас народилось духовенство. Ну не совсем так, конечно. Кого-то в то время убили, кого-то взорвали. Кого-то просто припугнули и оттеснили. Впрочем, все как обычно. Плоды любой революции (пусть даже и религиозной) редко когда достаются самим революционерам.

Народившееся духовенство вполне логично стало обставлять свой скромный быт всеми положенными ему атрибутами: большими домами, иномарками, полигамией. Появилась четкая иерархия, которая позволила забыть про разборки внутри системы. Продвижение по служебно-религиозной лестнице стала принимать повсеместный коррупционный характер. Проще говоря – религия перестала быть отделенной от государства… Именно в этот момент и появились новые революционеры, которые предложили государство и религию вновь разделить. Неожиданно начались «убийства религиозных деятелей», и «религиозный экстремизм» сделал новый скачок в своем развитии.

Разного рода аллилуйщики, сидя где-нибудь в подмосковной квартирке и пописывая во второсортной российской газете, конечно, могут проливать слезы о прекрасной, чистой девушке по имени Родина, которую «насилуют народные кровопийцы и торговцы сантехникой». Они могут написать, что в Дагестане идет освободительная народная борьба с угнетателями. Они могут уверять, что все дело в «чистоте веры». Они одного не учитывают – религиозный радикал, который живет в трехэтажном доме и ездит на новеньком Лендкруизере ну никак не может быть религиозным экстремистом. Такая уж страшная штука – эта проклятая частная собственность. Когда человеку есть, что терять, то терять это самое он уже не очень то и спешит. Неожиданно забываются даже обещанные ему райские кущи.

В принципе, в этой связи становится ясна политика прокремлевских экспертов-кавказоведов. Понятен становится и тот же Максим Шевченко, который неустанно призывает к диалогу с радикалами. В Москве ведь не придумали ничего нового. Еще во времена Кавказской войны в Москве поняли, что с горцами тяжело воевать, однако их очень легко можно подкупить. В правильности этого вывода они убеждаются регулярно. Да и сам принцип этой политики очень прост. Для ее успеха нужно соблюдать всего лишь одно правило – всегда подкупать самых сильных, чтобы они потом расправились над всеми остальными. Вопрос только в том, кто сегодня сильней в Дагестане – духовенство или радикалы? Когда этот вопрос решится, наша республика сможет еще лет на двадцать перевести дух. Ну что, продолжим ждать?

Тамерлан Магомедов